Если во имя обновления нашей жизни усваивать понятия эти без отрыва от надежной традиции классической философской мысли, которая всегда нова, то ставшее расхожим выражение «плюрализм мышления» наводит на соображение о том, что обычно «все умные думают одинаково». А вот «не думать» можно как раз по-разному. Ибо вариантам глупости и недомыслия несть числа.

Плюрализм ради истины или плюрализм вместо истины? – вот в чем вопрос. И реагируя на него, коллективный инстинкт разумности не случайно сделал поправку в языке, сменив «плюрализм мышления» на более адекватный термин - «плюрализм мнений».

Плюрализм мнений ради истины и дает монизм мысли. В истории человечества так было всегда. Тот же, кто пожелал бы всерьез и на деле проигнорировать эту азбучную истину диалектической теории познания, неизбежно бы оказался в том положении, от которого, в своих письмах к Луначарскому, попытался уберечь соотечественников В.Короленко: преобразуя современную буржуазную цивилизацию, не разрушить бы под флагом коммунистического обновления азы цивилизации вообще! Сегодня на горизонте замаячила та же «плюралистическая опасность», но уже под лозунгом «обновления» антикоммунистического: когда, например, в целях борьбы с бюрократизмом предлагается демонтаж государства и его институтов (аппарат управления, Советская армия, КПСС и т.д.).

…Различение «цивилизации» и «культуры» применительно к развитию сущностных сил человека вообще, а к мышлению в особенности, выражается в различении «культуры» и «дисциплины» мысли. Нередко, однако, в литературе не проводится различия между тем и другим. Так, например, словарь по коммунистическому воспитанию относит к культуре мышления «совокупность выработанных человечеством приемов, норм и правил умственных действий». Соблюдение «определенности, последовательности, непротиворечивости и доказательности» в процессе рассуждения. Наконец, «культуру речи» и умение «точно фиксировать мысли в словах» ( М., 1984 г. стр.110-111.)

Как видно, требования к любому цивилизованному сознанию здесь просто выданы за императивы культурного мышления без всяких дальнейших оговорок. Между тем мышление – это обязательно и сознание, но вот не всякое сознание обязательно есть мысль.

Ведь, помимо собственно «мысли», сознание может содержать в себе и «мнение», т.е. «случайную мысль». Отсюда – необходимость разграничения того и другого, давно и определенно установленная классической философией. Скажем, по Канту, «принуждение, ограничивающее и в конце концов искореняющее постоянную склонность к отступлениям от тех или иных правил, называется дисциплиной. Дисциплину следует отличать от культуры, которая должна только доставлять навыки, не устраняя другие, уже существующие» (Кант И. Соч., т.3, стр.598.) Необходимо различать дисциплину «мнящего сознания» и дисциплину «мыслящего сознания», стало быть…

Цивилизованность вообще состоит в дисциплинированности индивида. Конкретнее, сюда относятся, во-первых, способность человека отделять себя от своей жизнедеятельности, делая её предметом сознания и воли. Во-вторых, умение обуздывать свои природные влечения и удовлетворять свои органические потребности общественным способом. И, в-третьих, умение человека быть гражданином своей общности, т.е. подводить свои индивидуальные действия под общие для всех разумных существ правила жизни.

Соответственно, цивилизованность сознания или дисциплина мысли суть способность подчинять свою духовно-душевную деятельность общезначимым для данной эпохи нормам, устоявшимся значениям соответствующих представлений и их вербальным выражениям. Дисциплина мысли обеспечивается путем соблюдения правил формальной логики. Уважение к формальной логике – пароль на вход в лоно современной цивилизации. Она стоит на страже терминологической определенности продуктов мыслительной деятельности людей, способствуя обращению этих продуктов в рамках данного человеческого коллектива. Нормы гражданского общества и формальной логики придают общезначимую техническую форму (форму всеобщности) для продуктов творческого самоопределения человека в его чувствах, мыслях и делах.

Жизнь, однако, постоянно идет вперед и правила её постепенно и неумолимо устаревают. Там и тогда, где и когда человек замечает и резко формулирует противоречие между новыми обстоятельствами жизни и старыми её правилами, там где ставится вопрос об «истинности» самого правила и где становится ясно, что действовать по правилам еще (или уже!) не значит действовать «правильно», там сознание превращается в собственно мышление.

Теорией этого умения, т.е. наукой об уме, как способности разрешать противоречия, и выступает материалистическая диалектика. Она-то и есть синоним подлинной культуры мысли, а именно: умения не только подводить единичный факт под заранее известное правило, но и продуцировать новые правила для новых жизненных фактов.

С позиции Гегеля, культурными называются люди, «которые в состоянии сделать все то, что делают другие» ( Гегель Г.В.Ф. Соч., т.7, стр. 216.) Однако, культура – не есть поли-функциональность человека как исполнителя многих ролей. Ведь можно блестяще «выполнять» даже функцию мыслителя, при этом вовсе не умея мыслить…

В культуре, как таковойЮ происходит становление способностей человека к САМО-определению, наращиванию его продуктивных сил, его субъектных характеристик, просыпается умение свободно говорить языком самого предмета безо всякой «отсебятины». Не случайно Кант понимал под культурой «приобретение… разумным существом способности ставить любые цели вообще» ( Кант И.Соч. т.5, стр.464). Другими словами, культура – это способность всех способностей. Говоря же проще, она есть «умение… уметь» (см.: Молчанов В.А. Классовый подход – не навешивание ярлыков! – Урал, № 10,1988, с.152.)

Культура же мысли - это способность человека к само-определению в сфере ИДЕАЛЬНОГО ПОСТИЖЕНИЯ сути предмета ПОСРЕДСТВОМ ПОНЯТИЙ. Такое самоопределение связано с категориями. Являясь всеобщими формами предметного освоения действительности человеком, категории придают мышлению такую определенность, которая исключает субъективный произвол и шатание (например, плюрализм вместо истины), четко указывая на то, что мыслящему существу делать нельзя. Но в то же время они настолько неопределенны, что позволяют человеку проявлять мужество и инициативу мысли, совершать самые смелые акты синтеза и обобщений, перед которыми меркнет свобода воображения любой мифологии, как древней, так и современной.

В мышлении философском категории являются одновременно и формами дисциплины и формами культуры: себя самою дисциплинирующей культурой и культивирующей себя дисциплиной мысли. Тем самым, что, в практике житейской, простодушно именуют мудростью.

Философская культура вообще предполагает умение критически относиться к своим собственным мыслительным предпосылкам как к положенным тобою самим. По-видимому, с учетом этого Кант и сформулировал свои знаменитые три максимы для мыслителей:

1.
Думай сам.
2.
Мысли себя … на месте любого другого.
3.
Всегда мысли в согласии с самим собой. (См.: Кант И. Соч., т.6, с.471.)

В философском мышлении категории применяются к категориям, что выражается в навыке двигаться в чистыхъ определениях мысли «без чувственных субстратов»…

Применение к ним аппарата формальной логики подменяет категориальный анализ родо-видовым упорядочиванием терминов и представлений, в которых данные категории воплощаются.

Вот почему, не путая понятий со словами, философия избегает уверений, назидательности, оракульских пророчеств и ложного авангардистского пафоса, ибо заставляет (= позволяет!) говорить языком самого предмета.

Вот почему философ должен уметь подчинить себя «ритму понятия», «самодвижению категорий» и опыту мысли, накопленному в классических философских системах.

Так что… «Новое мышление» - всегда по-хорошему «старо», ежели новизна эта касается именно мысли.

Валерий МОЛЧАНОВ, кандидат философских наук.

ОПУБЛИКОВАНО: «КУЛЬТУРА. ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ. ЧЕЛОВЕК. Тезисы выступлений на конференции г. Усть-Каменогорск, 6-7 сентября 1990 года.». г. Усть-Каменогорск, 1990. стр. 25-29. (Редактор – ГУСЕВА Н.В.)